– Эми, нас могут услышать посторонние…

– И когда это тебя останавливало? – она тяжело дышала, вздымавшаяся и опадавшая грудь манила прикоснуться.

– Никогда.

Двинуться вперёд, чтобы сократить расстояние, впившись в её рот, обхватить руками за ягодицы, нещадно сминая.

Никогда.

Прижать её к себе, чувствуя встречное движение бедёр, столкнувшихся с его. Чувственное трение, обостряющее его желание, сделавшееся почти болезненным, когда лёгкая ладонь легла на пах, сжимая через ткань.

Никогда.

Подтянуть вверх подол платья и нижних юбок. Быстрой дорожкой пламени скользнуть по нежной коже бёдер и коснуться влажного кружева между ног.

Всего несколько прикосновений к пульсирующей плоти через тонкую ткань – и громкий стон срывается с губ девушки. Максимилиан стряхнул наваждение, охватившее его плотным кольцом, одёрнул платье на девушке, оторвавшись от её пленительного рта.

– Мы не самые удачные соседи для окружающих. Слишком шумные. Я больше не заинтересован в опере.

Максимилиан подхватил девушку под локоть и повёл её прочь, на выход. Эмилия шла за мужчиной, ведомая им, как в тумане. Его слегка рассеял холодный вечерний воздух, коснувшийся лица. Максимилиан открыл дверцу экипажа, помогая девушке забраться внутрь, и… захлопнул дверцу, оставшись снаружи.

– Мне нужно закончить дела, не терпящие отлагательств.

– Дела? – изумлённо переспросила девушка, не понимая о чём он говорит.

– Да, я вернусь сегодня же, немногим позже твоего.

Максимилиан отошёл и махнул кучеру, веля тому ехать прочь.

Возбуждение медленно отступало прочь, вместо него тело наполнялось стылым разочарованием. Дела? Какие могут быть дела, когда было так волнительно и сладко, без сдерживающих барьеров, когда наплевав на запреты и приличия, тянешься к нему вся, без остатка? Мерное потряхивание экипажа и цокот копыт разрывали тишину и наполняли её изнутри странным спокойствием. Леденящим, от которого кровь стыла внутри. Но обжигающим, стоило коснуться его хотя бы краешком мысли. И тогда ледяной покров разбивался вдребезги, выпуская наружу клокочущую ярость, от которой мелко тряслись пальцы.

Эмилию доставили прямиком к крыльцу. Место, ставшее ей тюрьмой. Клетка, крышка которой открывалась и закрывалась по велению его руки. Взмах – и ей можно насладиться просторами. Щелчок – поводок натягивается, возвращая её на место. Как же ей опротивел его постоянный контроль над ситуцией!

Даже сейчас, стоило ей хотя бы ненадолго заставить его податься уговору её поцелуев, он быстро нащупал ногами опору, кратковременно выбитую из-под ног. И вновь обрёл чувство покоя и твёрдую почву под ногами. Похоже, что в этой затянувшей игре она проигрывает партию за партией, хоть и старается отвечать ему его же приёмами.

Эмилия скинула плащ у самого порога, не заботясь о нём. Подберут. Его послушные, молчаливые шавки. Максимилиан ошибается, если думает, что она станет есть у него с руки, аккуратно беря предложенное. Она скорее цапнет его за пальцы, оставшись голодной, чем будет прыгать, показывая результаты его дрессуры. Девушка протопала каблучками в свою спальню, но раздеваться не стала, устроившись в кресле-качалке.

«Вернусь немногим позже твоего?»

Хорошо, она дождётся его возвращения. И для него же самого будет лучше, если ожидание не затянется надолго… Эмилия прикрыла глаза. Под закрытыми веками на скорости пронеслись картины недавно случившегося, поражающие неприкрытой чувственностью и жаждой обладания. Вот она, разъедающая нутро страсть, слишком долго сдерживаемая под налётом благопристойности, и оттого ещё сильнее рвущаяся наружу сейчас. Сердце заходилось в бешеном ритме. Ей было неспокойно, то и дело она бросала взгляд в окно, ожидая его появления. Но вопреки всему уснула, сморённая ожиданием.

Когда она открыла глаза, свечи сгорели настолько, что превратились в сталактиты воска, оплывшие вниз. Было уже поздно. Часы показывали время далеко за полночь. Эмилия встала, разминая затёкшее тело. Сон вязкой мутью висел в голове. Девушка прошла в уборную, приводя себя в порядок. Холодная вода и мятный настой освежали, приводя мысли в стройные ряды. Которые тут же рушились от осознания того, что Максимилиан, вопреки своим же обещаниям, так и не появился. Или появился, но у себя в комнате?.. Эмилия вышла в коридор, толкнув дверь его спальни. Только темнота по углам и никого.

До слуха донёсся звук отдалённых голосов. Эмилия прошла по коридору к лестнице, ведущей вниз, к гостиной.

– …Проще было явиться ко мне, – воркует женский голос.

– Останься до утра и увидишь всё своими глазами, не с моих слов. Так будет лучше.

И ещё не дойдя до последней ступени, Эмилия исполнилась бешенством по поводу увиденного. В одном из кресел возле камина сидела женщина. Макияж, броские, дешёвые украшения и огромное декольте, из которого едва не вываливалась грудь не оставляли никаких сомнений – проститутка. Максимилиан прохаживался рядом, с бокалом спиртного в одной руке. Пальцы второй руки расстёгивали пуговицы жакета. Те самые, что Эмилия сама с таким пылом расстёгивала, чтобы прикоснуться к нему.

Вот только похоже, что сейчас вид сильного мужского тела предназначался не для её глаз. В голову ударило раздражение, острое и безжалостное, разлившееся ядовитой горечью внутри. Наверное, она издала какой-то звук, потому что проститутка повернула голову в её сторону и заученно-обольстительно улыбнулась алеющим ртом. Мерзкая шлюха словно мазнула своей улыбкой по её лицу своей грязью. Эмилия выдохнула и развернулась, поднимаясь по лестнице и едва сдерживаясь от того, чтобы не бежать. Лишь скрывшись в полутьме коридора, она птицей метнулась в сторону спальни. Позади раздался шум шагов, быстро настигающих её. Резкий рывок – Максимилиан развернул её лицом к себе.

– Не стал тебя будить.

– И правильно сделал. Тебе и твоей спутнице надлежало говорить намного тише, чтоб не будить меня. Я надеюсь, что тебе в голову больше не придёт нарушать мой сон меня только затем, чтобы дать посмотреть, как ты развлекаешься с бордельной шлюхой. Такая красотка, Максимилиан… В каждом жесте – та же грация, те же заученные, фальшивые улыбки, что и у тебя. Одним словом, – верхний предел твоего уровня.

– Прекрати.

Эмилия нетерпеливо выдернула локоть из его захвата.

– Придётся отмываться несколько часов. Одному богу известно, сколько грязи налипло на твои руки от этой подстилки…

Она брезгливо поморщилась и отошла в сторону, но Максимилиан преградил ей дорогу, вынуждая сделать шаг назад, прижавшись спиной к стене.

– А может дело в другом, маленькая злюка? Может, ты приревновала меня к ней и сейчас пытаешься скрыть это?

– Не обольщайся. Ты слишком высокого мнения о себе.

– Вот как? Кажется, в оперной ложе ты так не считала, ластилась ко мне и была не против развлечься.